Несомненно битва под Курском летом 1943 года, названная операцией "Цитадель", была крупнейшим танковым сражением второй мировой войны и ее предыстория и последствия заслуживают особого исследования. Вскоре после поражений под Сталинградом (2 февраля 1943 года) и в Тунисе (13 мая 1943 года), в ходе которых потери составили соответственно 210 тыс. и 130 тыс. человек, и накануне катастрофического разгрома группы армий "Центр" в середине июля 1944 года, потери в которой исчислялись в 370 тыс. человек, битва под Курском осталась битвой, прерванной на полпути, незадолго до кульминации решением, которое Манштейн назвал "скорее ничейной", чем "проигранной победой". По существу она была неким двойным сражением с попыткой окружить противника с севера и юга, осуществляемого каждой группой армий без единого руководства. В ней участвовали с немецкой стороны 17 танковых дивизий (80% танковых дивизий, действовавших на Восточном фронте!), в состав которых входило 2200 танков и 533 штурмовых орудия (55% штурмовых орудий, имевшихся на Восточном фронте). Каждая полоса наступления достигала 140 км с глубиной предполагаемого вторжения от 90 до 100 км. В сражении было задействовано 900 тыс. немецких солдат, что свидетельствовало о величайшем напряжении сил, судьба которых была сознательно поставлена на карту. Решение Советской Армии о переходе к стратегической обороне напоминало Верден 1916 года. Оно имело своей целью заставить немецкое командование сделать упреждающий ход для того, чтобы его наступающие войска, преодолевая глубоко эшелонированную оборону полевых укреплений, противотанковых заграждений, минные поля, артиллерийский массированный огонь и танковые контратаки, подверглись максимальному истощению в людях и технике. Затем, подтянув резервы, Советская Армия намеревалась сама перейти в наступление. Если кодовое название операции предполагало вторжение в "советскую крепость", то на самом деле это скорее была отчаянная попытка вырваться из "крепости Европы". "Цитадель", подобно всем крупным наступательным операциям вермахта на Восточном фронте, которые завершались оперативным поворотом и являлись одновременно исходным базисом для советских наступлений вплоть до наступления на Берлин 1945 года, соединила в себе оба эти явления. Странным образом битва под Курском, несмотря на ее масштаб и значение, не вошла в сознание немецкого народа как "роковая" битва, в противоположность Сталинграду, память о котором неотступно преследует людей. Разве здесь не было ничего трагического? Вероятно, дело здесь в том, что несмотря на срыв операции с немецкой стороны, не произошло непосредственного краха, катастрофы, просто это был конец операции, который хотя бы внешне мало отразился на состоянии войск и их командного состава. Измотанные соединения покинули поле боя, не испытав настоящих ударов в истинном значении этого слова, не получив морального надлома, не потеряв даже уверенности в своих собственных силах, в перспективе новых неотложных задач. Это была неудача, но не поражение. Громкие слова и известная пропагандистская шумиха высшего руководства были своего рода приправой, а не фактом, отражающим истинное положение вещей. Однако, в руководящих штабах при сравнении того, что планировалось и ожидалось от операции, с тем, какая обстановка сложилась позднее, в конце июля — начале августа 1943 года (осенью положение должно было стать еще хуже), и перед лицом других утрат появились настроения весьма критические и наводящие на размышления. Участники битвы подсознательно понимали, что эта операция должна была явиться последней попыткой крупного наступления на Востоке; при этом не нужно было быть одним из многих появившихся позднее пророков, которые, обращаясь к прошлому, задним числом могли предсказать все возможное. Теперь на Восточном фронте, не считая Финляндии и Румынии, Германия одна вела боевые действия. В то время как Италия и Венгрия вышли из игры, русские начали в полную мощь развертывать свои силы, активизировалась их партизанская борьба, которая приняла оперативный масштаб. После остановки наступления против Орловской дуги в результате отхода на позицию "Хаген" и ликвидации прорыва на Миусском фронте их атаки в конце августа и в начале сентября в районе Донца и на стыке между группами армий "Центр" и "Юг" приобрели размеры крупных наступательных операций, которые в середине 1944 года привели, наконец, к окружению и катастрофическому уничтожению группы армий "Центр", удерживавшей подготовленную в 1943 году позицию "Пантера". Неудивительно, что с советской точки зрения высказывается мнение, что в Курской битве с ее превосходством в силах "была навсегда сломлена немецкая наступательная машина" и что эта битва послужила началом окончательного наступления на Берлин. Это явно упрощенное толкование находится в противоречии с давним сроком времени и историческими факторами. С другой стороны, как показывает опыт, наступательные удары против сильно укрепленных зон от Вердена до Сталинграда имели успех только в том случае, когда в боевой готовности находились массовые армии и имелось превосходство в оружии и боеприпасах. К тому же бросается в глаза, что за исключением Севастополя, современная осада городов, таких как Ленинград, Москва и Сталинград, редко завершалась успехом. Непосредственное вмешательство Гитлера в командные полномочия на правах главнокомандующего сухопутных войск, поощряемая им неразбериха в сфере компетенции и должностной ответственности, а позже его личная оценка противника, далекая от действительности и оправдывавшая его собственные мероприятия, создали, начиная с 1940 года, фасад видимости военного руководства в духе Гитлера, что породило в среде военных специалистов чувство неуверенности, утрату доверия, а это в свою очередь вызвало трудности в управлении в целом и привело к июлю 1943 года. Что касается оценки проведения операций на поле боя извне, то битва под Курском действительно означает поворот, а в отношении внутренней военной и политической структуры управления — она представляет собой глубокий перелом, который окончательно устранил успешно практикуемый до сих пор стиль использования факторов внезапности, вспомогательных мер, импровизаций, и "управляемого недостатка" к выгоде тех, на чьей стороне превосходство